Девочка-птичка - Страница 5

Ну так вот, ручка от дверцы в моей руке. Боковая дверца широко распахивается. И если я уж зашел так далеко, то вполне смог выволочь сукиного сына за лодыжки. В воздухе мелькают девочки-птички и ноги в штанах. Я пинаю его по заднице. Боже, я чуть на размазал его. Но тут он вопит, умоляет, закрывая руками сморщенное лицо. Лысую и старую харю. Такой же через двадцать лет будет моя физиономия. Я не смог по ней врезать. Я даже не смог прикинуться, что этого хочу. Поэтому я бросил его и начал охотиться за Женевьевой. Потом я увидел ее лицо, глядящее на меня, ее рот, крошечный и твердый, и я начал оглядываться на то, что я делаю, и почему, и мой собственный голос спросил меня: "Что, черт побери, здесь происходит?"

Женевьева ответила: "А вы не знаете?" А потом обратилась к своим подругам: "Был кайф. А теперь его нет."

Слишком поздно по любым меркам я заметил, что украшения в ее волосах не те, и что прическа отличается, и что одежда другая. И я сказал сам себе тихим и глупым голосом: "Я идиот."

"Точно", согласилась чужая Женевьева. "И вы совсем не делаете из этого секрета."

x x x

Обе женщины дожидались меня дома. Одна сказала: "Ты словно дрался", а другая добавила: "Наверное, еще та была игра". Не знаю, какая из них испугала меня больше. Вместо ответа я долго стоял под душем в ванной комнате, вытерся насухо и надел чистые шорты перед тем, как войти снова и обнаружить их спящими в моей постели, одна свернулась на груди у другой.

Когда я очнулся, стоял почти полдень. В гостиной, на диване. Медленный, тупой поиск по дому никого не обнаружил. Только я и мое похмелье. Одевшись и поев, я вышел на задний двор, думая, что на воздухе станет лучше. Но солнце палило, яркое до слепоты, и в конце концов я уселся в тенечке, на своем шатком адирондайке, надеясь, что никто не найдет меня неделю-две.

Потом раздался голос. "Благодарю вас", сказал он. Может, дважды, а, может, и трижды. Потом она произнесла мое имя, и тогда я, с трудом разлепив глаза, медленно сфокусировал их на молодом лице, смотрящем поверх ограды. Я мог бы уйти в дом. Прикинуться, что не расслышал, или попросту сыграть грубо. Но потом она сказала: "Я - Карен из посылки". И не переводя дыхание продолжила: "Мой брат был груб с вами. Но, поверьте мне, я благодарна вам за помощь, добрый сэр."

Чтобы подойти к дальней изгороди, заняло у меня неделю. Год. Вечность. Я поднял глаза на личико маленькой девочки с умными глазами женщины. Чтобы заглянуть, она забралась по лозе. Если ей пять лет, она одна из самых старших среди этих ребят. И самая медленная, самая простая. Наверное, поэтому я остался поговорить с нею. И опять же, она назвала меня по имени. Потом как-то вдруг она сказала: "Мы с вами родственники. У нас есть общий предок в конце 1800-х годов." И я спросил: "Как так?" А потом еще спросил: "Откуда ты знаешь? По нашей фамилии?" Но, нет, она покачала головой и сказала: "По вашей ДНК. Я сделала анализ..."

"Моей ДНК?", промямлил я. "Откуда ты ее взяла?"

"С посылки. На липучке остались чешуйки мертвой кожи..."

"Не трогай мою ДНК", сказал я ей. Практически, я это выкрикнул.

"Никогда больше не буду", пообещала она. Потом повесила голову, опечаленная, что заставила меня злиться. На самом-то деле, она была сама прелесть. Пять лет, с вьющимися светлыми волосами и надутыми губками, а за этими большими голубыми глазами работал мозг, у которого, вероятно, было уже больше мыслей, чем будет у меня за всю мою жизнь. Но девочке не приходило в голову, что она что-то делает неправильно. Она просто была любопытной. Была собой. Поэтому я сказал: "Ладно, забудь." А она, повесив голову еще ниже, печально ответила: "Я не могу забыть."

Она милая, милая девочка, подумал я.

Потом несколько секунд прошло в молчании и я понял, что она скучает. Вот почему я спросил: "Так что же было в той посылке? Что-то важное?" И она не ответила. Смотрела на меня и не отвечала. На ее свежем маленьком личике ничего не отражалось. Потом, когда я уже подумывал, что она меня не услышала, она спросила: "Вы счастливы?"

"Ты о чем?", спросил я. "То есть... счастлив ли я своей жизнью?"

Она кивнула. Закусив нижнюю губу и снова смутившись. "Если не хотите отвечать...", начала она, но я сказал: "Нет." Я сказал: "Нет, я не счастлив." Сказал через забор. Говоря с абсолютным незнакомцем, я признавался: "Последнее время просто тьма всего по-настоящему сосет меня. Если хочешь знать правду."

"Хочу", ответила она. "Очень хочу."

Потом она сказала: "Посылка, которую вы мне принесли... она связана с моей работой. С работой моего брата. Мы относимся к группе думающих созданий. Мы поняли теперь, что ИИ-технологии были трагической ошибкой. Трагической." И повторила снова, в третий раз: "Трагической." Потом покачала головой, говоря: "Очень немногие люди счастливы. Даже мое поколение страдает. Нам здесь скучно. С новыми технологиями возникли тонкие, неожиданные проблемы. Людей с воображением это заставляет задуматься: не будет ли лучше, если мы сможем откатить все к прежнему состоянию? Ко времени до Большого Скачка?"

Девочка прилагала большие усилия говорить медленно. Но я словно не мог понять, что она говорит мне. Мне пришлось заново прокрутить ее слова у себя в голове, чтобы вычленить из них смысл. Прошло еще несколько секунд молчания, пока я наконец спросил: "Что ты мне говоришь? Что можешь действительно все изменить?"

"Сама не могу, нет." Она глубоко вздохнула, явно пытаясь найти наилучший способ, чтобы сказать последующее. "Как откатить назад?", спросил я. Мне хотелось знать. И она объяснила. "Думаю, именно так, как это звучит. Буквально откатить назад. Время - это летящая стрела, и удивительно легко обмануть эту стрелу, заставив ее повернуться. Но, конечно, никому не станет лучше, если мы просто доставим ее назад, к месту, где начали. Туда, где Большой Скачок неизбежен, если хоть кто-то построит хоть одну дешевую и простую думающую машину..."